Дар-Улгорн тонул в тумане. Весна пришла на Джигран внезапно, повинуясь изменчивым капризам астрала, и зимняя морозная пора сменилась распутицей и слякотью. Сырость клубилась по низинам, плыла над гладью реки и спешащие прохожие зябко кутались в тонкий ситец пурпурных мундиров или бархат сюртуков и бальных платьев. 

Дверь одного из придорожных трактиров распахнулась, на порог взошёл фосфоресцирующий призрак молодого юноши, одетого в рясу священника. 

Его появление не вызвало сенсации. Молча пойдя внутрь, он сел за один из пустующих столиков. Народу здесь хватало — простые горожане, чиновники, солдаты, студенты. Кто-то пришёл компанией, некоторые проводили время в одиночестве. От сидящих вместе доносились обрывки разговоров, 

Кое-кто вёл спор, другие читали газеты, хватало таких же, как и он – «пробужденных», они, конечно же, ничего не ели и не пили, но их светящиеся глаза внимательно следили за живыми. 

— Сударь, — к молодому человеку подсел один из таких же призраков. — Мы с вами знакомы? Кажется, я, вас раньше встречал. 

Тот в ответ пожал плечами. 

—  Возможно. 

— Да, да, я, вспомнил — вы один из тех монахов, аршезианцев. Тех, что нам помогают... Всем, кто ожидает. 

— Это верно, — скромно промолвил вошедший, — наш Орден не мог остаться в стороне от происходящего. Тем более, что Церковь Света не желает признавать призраков теми, кто достоин защиты и помощи. 

— И всё же... Как думаете, когда же состоится, так сказать, окончательное воскрешение? 

— Кто ж знает, — к разговору присоединился ещё один посетитель, призрачный студент. — Все мы были пробуждены, так они это называют. Но мы лишь тени тех людей, которыми мы были. Наш мир был разрушен, а нынешний Сарнаут мне незнаком. И пусть Дар-Улгорн перестроен так, чтобы всем походить на старую столицу Кании, я не знаю, где теперь моё место. 

— Но Иркалла обещает восстановить и наш мир, таким, какой он был... 

— Я ей не верю. Слишком долго мы уже ждём, и ожили лишь немногие. Зато посмотрите кругом, нас окружают другие «пробужденные»… эти потерянные души, лишенные надежды, теперь вынуждены продавать энергию своей Искры. На вершине – горстка избранных, внизу – толпы обездоленных, тех, кто даже потерял свой образ, став лишь огоньком, что обречён бессловесно скитаться по улицам этого тёмного города! Я отвергаю власть этой богини, отвергаю всех других богов, и даже так называемых «Великих» Магов! 

Не успел он это договорить, как оказался схвачен двумя фиолетовыми мундирами, точно ждавшими этих слов. Призраку оставалось только биться в хватке тех, кому было поручено следить за смутьянами, и кто уже давно вёл охоту на них. 

— Бедняга, — промолвил призрак пожилого чиновника. — Но он такой не один. 

— Всем нам надо быть крайне осторожными, — заметил монах после того, как жандармы увели арестованного. — Хотя мой Орден тоже не слишком одобряет власть Великих Магов. 

— Значит, — прошептал его собеседник, — Вы тоже думаете о том, что раскол мира на аллоды — их вина? 

— Я не скажу ни да, ни нет, — аршезианец покачал головой. — Но что для нас сделали они? К кому могут обратиться «пробужденные»? Только к правительнице Сарнаута, которая и призвала их из вечного мрака? 

— Мы все зависим от неё. Если даже Свет отрекся от нас, мы не интересны живым, нас притесняют и гонят... а ещё — тот слух, и я хотел спросить вас об этом, об этом чудовище под городом, о похитителе Искр, что охотится на нас, об этом Безумце... Неужели, он действительно существует? 

— Я слышал о нём, — признал монах. – Но этот город очень древен, и построен на старых руинах. Здешняя земля видела многое — битвы Кании и Хадагана, войны некромантов, джунов или армию нежити, а Тьма, всегда бывшая здесь, ныне, как и мы, пробуждена притоком божественных сил. Что до Безумца... его судьба тоже связана с нашей. Разве не был он также возвращен из небытия? Кто знает, к чему он стремится и чего хочет? Мы здесь – лишние люди и можем надеяться только на себя…

Налетевший с гор порыв ветра развеял клочья тумана над рекой, подхватив мелкий мусор, завертел вихри снежной пыли. Наступала весна на Джигране…